XXIX.
СТАРУШКА и БОГИНЯ ИСТИНА.

Средь хижин мирных и смиренных
Старушка добрая жила
Несчастных, огорченных
Она помощницей был
И их дарила, чем могла:
Простою пищею, советом, иль слезою.
Вечернею порою
Богиня Истина пришла однажды к ней
Стучится у дверей
И просит помощи, почти совсем нагая:
«От бури и дождя несчастной дай покров!»
Она кричит, изнемогая.
Чувствительным сердцам не нужно много слов;
Старушка с радостью богиню принимает;
У комелька ее одежду осушает,
И тотчас ужин ей готов.
«Трапезой бедною моей не погнушайся»,
Старушка говорит: «Вот крынка молока,
«Хлеб, яицы. Садись — ты шла издалека —
«И силы возвратить старайся!
«Но кто ты такова, и как тебя зовут?»
—«Я Истина. Меня и хвалят, и поют;
«Пристанища нигде однако ж не имею.
«Ласкать я не умею
«И правду говорю — вот вся моя вина;
«За то и в рубище бродить осуждена.
«Мне плохо жить на свете!» —
— «Переночуй ты в хижине моей»,
Старушка отвечает ей;—
«А завтра на рассвете
«Увидим, чем могу несчастной я помочь».
Проходит ночь,
И солнце келью освещает.
Богиня примечает,
Что добрая ее хозяюшка крива,
С горбом, и что у ней трясется голова.
— «Какой урод» — вскочив, не медля, восклицает.
«Куда девался глаз другой?»—
«Не смейся надо мной!»
Старушка ей сказала;
«Когда гонимую судьбой
«От бури я спасала,
«В награду от нее насмешек не ждала».
—«Пожалуй, не сердись! Я вижу: ты мила,
«Умна, но ты горбата,
«Крива, дурна лицом; я в том не виновата!—
«Поди ж, оставь меня! Мне кажется, с тобой
«И с доброю душой
«Ужиться никому не можно.
«Ты правду говори, да только осторожно».
Богиня с посохом и в рубище своем,
Вздохнув, пошла путем.
Не говоря ни слова.
Проказнице такой,
Я слышал, вечно бы шататься здесь нагой
Без Дмитрева и без Крылова.